Социология религии в мировых именах, европейских трендах и методологических проблемах

Интервью с профессором Института социологии Ягеллонского университета, доктором социологических наук и известным европейским социологом религии Иреной Боровик раскрывает перспективы развития социологии религии на новых территориях, определяет проблемы современной науки и объясняет, почему у Макса Вебера не было учеников. Это попытка разбить стереотипы и прогнозировать из-за западной границы развитие религиоведческой науки в Украине.

Переводчик с польской и интервью "юер - канд. филос. наук Ольга Муха.

Ольга Муха: Уважаемая Госпожа профессор, поздравляю! Мы знакомы уже несколько лет и прежде знаем Ваше имя в контексте серьезных социологических исследований. С другой стороны, наши научные встречи и сотрудничество в основном происходили в религиоведческом контексте. Почему Вы решили заняться социологией религии? Что спровоцировало интерес к этой тематике?

Ирэна Боровик: Как и каждый молодой человек, в свое время я оказалась на перепутье. Больше всего меня интересовал мир литературы, особенно поэзия. Я уже тогда была автором опубликованной книги стихов и считала это своим предназначением. Наука особенно меня не привлекала.

Но воспитанную в регионе Бялегостоку [1] , Меня всегда занимал вопрос: как так, что дети, воспитанные в одной семье, в одной среде, вырастают так радикально разными. Особенно это касалось религиозной сферы, вопросов веры. И это было моим исходным пунктом относительно планов научной работы - доктората [2] . Несколько лет я вела исследования на Бялосточизни, касающиеся влияния религии на повседневную жизнь в религиозно дифференцированном среде. Исследовала католиков, православных, мусульман, пятидесятников, ища ответа на поставленный вопрос. И в какой-то момент вопрос для меня лично приобрело новое формулировку: почему религия влияет на другие, внерелигиозные сферы общественной жизни?

А.М .: Как в этом контексте Вы можете оценить роль и границы влияния католицизма на общественную жизнь Польши?

И.Б .: По сути дела, роль католицизма в современной Польше можно обозначить словами немецкого социолога Лумана - функциональная дифференциация. Религиозный опыт и религиозная плоскость целом имеют свое определенное, но ограниченное место в общественной жизни религиозного человека. С одной стороны, можно быть религиозным человеком, а с другой - врать, если речь идет о налогах. То есть, нравственность находится в иной плоскости, вполне индивидуализированной. Это означает, что влияние религии явно не переносится на другие сферы активности, на повседневности, нравственность, на прагматический измерение. Мы это называем селективной религиозностью. Изменения наблюдаются лишь в случае людей действительно глубоко религиозных.

А.М .: Но таких действительно много?

И.Б .: На основании многолетних исследований, могу сказать, что в Польше людей глубоко религиозных от 10 до 15%. В их случае религиозные стоимости и религиозные истины - самые высокие в общей иерархии ценностей. И с этой позиции дальше оцениваются все другие сферы.

А.М .: Это очень интересные факты, потому что стереотипный образ поляка-католика как на Западе, так и в Украине, выглядит довольно консервативно: прежде соблюдение принципов своей религии. Существуют исследования, которые утверждают, что в Польше во время Великого поста падает уровень покупки мяса, молодежь не ходит на дискотеки, меньше покупают презервативов ... Соответствующих социологических данных сейчас не приведу, но именно эта мысль часто пропагандируется в СМИ, в разного плана аналитических статьях, которые, например, сопоставляют религиозность поляков и чехов и др.

И.Б .: Что касается презервативов, то меня берут какие-то сомнения (смеется). Кроме того, думаю, любая статистика о презервативах довольно бедна. Хотя было бы очень интересно проследить эту динамику.

Но если взять в целом, то поляки - очень ритуализованные и высоко оценивают религиозные практики. Это касается не только глубоко религиозных людей, но и таких «сезонных» католиков. Но как уже подчеркивала, эта религиозность очень селективная, хотя сопровождается глубоким ритуализмом. Зато равнодушных к религии лиц ориентировочно столько же, сколько глубоко религиозных, то есть около 15%.

В Польше 95% населения - католики, среди них 80% - практикующие. В этом контексте возникает вопрос: можно ли быть непрактикующие католиком? Но это уже совсем другое вопрос.

А.М .: Какими же будут главные темы, которые интересуют социологию религии?

И.Б .: Несомненно, в Польше такой темой является религиозность, различные ее показатели. А учитывая шире - в мировом контексте - духовность. Исследуются разного рода пограничье. Ибо хотя религиозные формы изменчивы, потребности человека не меняются. Человек всегда искала чего-то вне себя.

А.М .: Если мы обратимся к методам социологии религии, то насколько она нуждается в дополнении методами смежных дисциплин: антропологии или философии религии? Можно ли вообще назвать социологию религии самостоятельной наукой и какое новое знание она способна нам дать?

И.Б .: Социология религии имеет двойную идентичность. Как, впрочем, все науки, которые входят в религиоведческого комплекса, кроме, разве, сравнительного религиоведения. Это касается как психологии, так и антропологии, философии, феноменологии религии и тому подобное. С одной стороны - это социология, с другой - религиоведение. Социология религии имеет прочно укоренившуюся методологическую позицию ввиду хорошо отработаны социологические методы, которыми пользуется. Поэтому методы социологии религии довольно независимы от других дисциплин. Сюда относятся: интервью, глубинные интервью, включенные наблюдения и тому подобное.

А с другой стороны, социологи религии требуют глубочайшего знания о религии, которую исследуют. Для этого используют результаты других научных дисциплин. Так, в случае качественных исследований религии ближайшей к социологии религии будет антропология, потому что предоставит соответствующих знаний. Также следует принимать во внимание и теологию исследуемой религии. Поэтому, несмотря на свою независимость, социология религии требует этого сотрудничества.

В похожей ситуации находится социология пола, социология молодежи, политики, греха или другие социологии. Социология религии как эмпирическая наука должна достигать - и достигает - в своем развитии методологии науки, потому что должна иметь обоснование в общих научных моделях. Ей необходим общий уровень, укоренение в мета-науке.

А.М .: Если говорить о сотрудничестве религиоведов и социологов - имеет ли она место? Или религиоведы, например, составляют заказы для социологов на проведение конкретных исследований?

И.Б .: Мне не хватает значительных интердисциплинарных проектов, если бы одна дисциплина ставила задачу другим. На данный момент это кажется делом будущего для религиоведения, которое все еще слабо интегрировано. Это хорошо заметно на различных съездах и конгрессах, во время которых компаративисты идут на свою секцию, специалисты по конкретным религий - к своим, а социологи религии - к своему общества.

Вот здесь очевиден недостаток религиоведческой парадигмы: религиоведение не имеет общей идеи. Здесь отдельные дисциплины движутся в окрестности собственных интересов. А кроме того, сами религиоведы часто имеют двойную идентификацию - есть религиоведы-философы, религиоведы-историки и тому подобное. И с этой двойной идентификации часто возникает очерченный метод и способ подхода к решению религиоведческих проблем.

А.М .: В Польше кто чаще занимается социологией религии: религиоведы или социологи?

И.Б .: Реализуются оба пути. Хотя единственным польским центром, который систематически готовит религиоведов является Институт религиоведения в Ягеллонском университете. Хотя в последнее время попытки формирования таких институтов появились в Гданьске, Торуне и Католицкому университете Люблина, который имеет длительную традицию кафедры религиелогии. Из этой среды КУЛ вышел, например, автор самого значительного польского учебника по религиоведению - ксендз профессор Анджей Бронк.

Как религиоведение будет выглядеть в новых очагах, сегодня сложно сказать, но во многом это развитие вынужден будет руководствоваться программой, которую реализуют в Ягеллонском университете. Существует предписание, когда реализуется программа подготовки определенных специалистов, то она выступает образцом для всех новых программ.

А.М .: Если спросить об именах, которые будут ведущими для социологии религии в смысле методологии исследований, к кому прежде следует апеллировать?

И.Б .: Если говорить об исследовании повседневности, то социология чаще всего обращается к Альфреду Шютца, который выработал довольно оригинальную общественную социологию, социологию исследований повседневного. Это исходный пункт. Следующей известной фигурой будет Элвин Голдсман, много обращался к этой тематике, а также Флориан Знанецьки, польский социолог.

Зато, если речь идет о методах, то всегда придется обращаться к «звездам» социологии, хотя и здесь все зависит от специфики проекта и его методологии. В частности, если мы хотим применить качественные исследования, начинаем от Гласера ​​и Стросса, которые первыми сформировали программу такой методологической перспективы. Очевидно, социология религии не является настолько прочно обоснованной наукой, чтобы владеть собственным методом. Всегда она будет апеллировать к социологических методик.

В Польше, например, наиболее значительным авторитетом этой сферы является Стефан Новак, который, к сожалению, не дождался достойных себя преемников.

А.М .: Какие сейчас актуальны «тренды», чаще всего обсуждаемые темы в польской и мировой социологии религии? Например, в академической среде Украины и России довольно часто религиезнавчи дискуссии увенчаются темой научного статуса религиоведения в целом.

И.Б .: И меня это не удивляет! Потому что для этого много причин. Поскольку после периода отвержение идеологически ангажированного прошлого религиоведение требует нового самоопределения, поэтому ищет для себя новой парадигмы. Люди, которые занимаются религиоведением ставят сами себе вопрос собственной общественной пользы, места в социуме. Как по мне, это все еще отголоски посткоммунистического прошлого, когда для того, чтобы иметь право на существование, следовало служить доминирующей идеологии.

А.М .: В таком контексте самоопределения встречается понятие «конфессионального религиоведения». Это означает, что религиоведение, оставаясь наукой, выступает по обозначенной конфессиональной позиции. Однако это порождает принципиальный вопрос: насколько такое религиоведение будет наукой и насколько будет отличаться - кроме предмета своих исследований - от теологии?

И.Б .: В Польше главенствующей проблемой, с которой сталкиваются религиезнавчи среды, является «ре-уния» светского и католического сред. И это приводит к ряду проблем. Например, важный вопрос: на каких условиях могут сосуществовать (и сосуществуют) в среде религиоведов конфессиональные и вероисповедных установки, как они согласуются с исходными принципами светской науки. По моему мнению, эти границы затираются и в Польше религиоведению грозит конфессионализации.

Иначе говоря, происходит затирание границ между научной эмпирической перспективой, характерной для религиоведения, и нормативной перспективой, присущей религии. Это особенно отчетливо заметно на последнем религиоведческом конгрессе, в сентябре 2008 года. И видимо все сомнения, проблемы и связанные с этим вопросы появляются в связи с возвращением теологии в государственных университетов после падения коммунистической идеологии. Однако если смотреть шире, то, например, в Соединенных Штатах или в Германии никого не удивляет, что социология религии функционирует на теологических факультетах. И нет никаких конфликтов! Зато в Польше перед Второй мировой - в то время когда теология еще была в университетах - социологии религии как таковой просто не было.

Зато если говорить о более общих трендах в религиоведении, то наибольшие дискуссии в плоскости религиоведения идут вокруг статуса теории и ее интерпретационных возможностей. Это касается, во-первых, критики секуляризацийной парадигмы, которая началась от восьмидесятые годов. Хотя, что бы мы не сказали о секуляризации ли она переживает кризис ищет новые формы выражения, во всяком случае - вполне хорошо себя чувствует. Важным именем в этом контексте Хосе Казанова, который выдвинул идею, что системная секуляризация призведений к исчезновению религии с общественной сцены, перенося ее из сферы публичного частной. Во-вторых, Юрген Ґабермас, которого без сомнения можно назвать секулярным мыслителем, задал вопрос: в каких формах религия может способствовать улучшению качества жизни людей и сообществ в общественном измерении, в частности из-за влияния СМИ. В-третьих, является экономическая теория религии, над которой сейчас широко дискутируется. С конца восьмидесятых ХХ в. ее развивает Старк вместе со своими сотрудниками - Данбриджем, Роджером Финке, янакона и другими.

И религиоведы очень неохотно относятся к форме исследований, которую предлагает экономическая теория религии. Возможно, причиной такого положения вещей является смелые тексты Старка, в которых он отчетливо позиционирует себя как человека неверующего. А может - значительная инструментализация религии через ее экономическую роль. Религию здесь рассматривают сквозь призму спроса и предложения. Согласно этой теории, религию выбирают как ... бутерброд с сыром или ветчиной, которая лучше подойдет.

Однако, важнейшим достижением социологии религии, подчеркивает сравнительное религиоведение, является учет общественного контекста.

А.М .: Что касается общественных функций, свойств, признаков и форм религии у нас также идут широкие дискуссии. Так, отдельные украинские исследователи не учитывают религиозные организации как составляющую структуры религии. По Вашему мнению, насколько институциализирована форма религии - например, те же религиозные организации - важные в исследованиях религии?

И.Б .: Вопрос о структуре религии является пробой понять саму религию. На почве социологии религии есть два пути такого понимания. Первая носит название структурного подхода (или субстанционального аспекта). Такие исследователи пытаются определить, чем религии есть, апеллируя к ее содержанию, указывая на элементы, которые ее образуют. Исходным пунктом является пара оппозиционных понятий, логически упорядочивают действительность.

В частности, такой парой являются трансцендентное и имманентное, или сверхъестественное и естественное, или sacrum i profanum, надэмпирическую и эмпирическое. Все они, с логической точки зрения, имеют бинарный измерение и показывают, что действительность не одномерная. Религия здесь определяется через sacrum, трансцендентное, что указывает на ценности, практики, верования. Различные авторы отлично расставляют акценты. И собственно в этом смысле появляется организация, религиозная организация, религия как система институционализированных верований.

А.М .: Но такое бинарное мышление не является определенного рода редукцией, упрощением?

И.Б .: Очевидно, что это упрощение. Но человеческий разум устроен следующим образом. Это для нас естественно.

Зато во втором подходе речь идет не о структуре, а о функциях. Например, Луман говорит, что религия - это коммуникация между тем, что неокреслювальне и общественной системой в таком направлении, что это неокреслюване меняется окреслюваним. Недостатком этого подхода является то, что любая идеологическая система в таком случае может быть интерпретирована как религия.

В свою очередь недостатком структурных исследований является то, что они обычно сильно конфесионализовани.

А.М .: Что касается методологических недостатков, в постсоветских странах на кафедрах религиоведения часто работают «люди с предыдущего режима», которые существенно затрудняют методологическое формирование молодого поколения. Не могут предложить ни образца, которого хотелось бы подражать, ни определенной традиции, которую следовало бы развивать. Поэтому, например, в украинском религиоведении форуме продолжительности поколений, нет образований, которые можно было бы назвать религиоведческой школы. Что же может тогда служить основанием формирования религиоведческой школы?

И.Б .: Однозначно это не связь поколений. Прежде всего здесь нужна харизматическая личность, которая выделяется на фоне других, а также отличается теоретической и методологической инаковость. Личность, которая притягивает людей, поддерживать его образ мышления о религии. Почему, например, Макс Вебер создал школу, хотя его наследие до сих пор поражает? Видимо, потому что не имел соответствующей харизмы. Ни был хорошим дидактики. Не сумевший «заразить» других своей пассионарностью.

В Польше на данный момент нет подобной школы ни в религиоведении, ни в социологии религии. Хотя в прошлом нечто похожее появилось вокруг лица Анджея Верцинського, автора многочисленных публикаций на тему магии. Он был харизматичной личностью, привлекала людей, которые перенимали способ его мышления.

А.М .: Мы знаем, что под Вашим руководством Дама в Институте социологии открывается Лаборатория общественных исследований религии. Какие темы будут ведущими для Ваших исследований?

И.Б .: Поиск новых форм, новые исследования измерений, которые до сих пор редко были предметом исследований. Хотелось бы с помощью социологического инструментария исследовать религиозные изменения, расширить исследовательскую парадигму в целом. Отойти от исследований институциональных форм религии, наиболее популярные среди социологов религии. Что, однако, отличается от ведущего мирового воронка исследований.

А.М .: Знаю, что уже длительное время Ваши исследовательские интересы обращены также в сторону Украины, в частности Крыма. Почему собственно это направление исследований?

И.Б .: Я считаю, что Украина является чрезвычайно интересным полем для социолога религии, прежде всего учитывая огромную религиозную дифференциацию. Это, разумеется, приводит к определенным затруднениям, социальных проблем, нехватки общественных связей и тому подобное. Но то, что для общественной жизни может составлять проблему - для социолога религии обычно интересна плоскостью исследований.

Мои первые исследования в Украине начались в 1990 году. А Крым исключительно специфичен - это одно из немногих мест в Европе, заселено в значительной мусульманской общиной. По Крыму меня интересует вопрос, религия все еще имеет свою роль в мире изменяющейся а если да - то какую именно в формировании идентичности? Здесь меня интересуют три аспекта: 1) каким образом религия влияет на то, как человек представляет себя и свою личность? 2) или религия влияет на общественные роли, которые человек реализует как, например, отец или мать, любовник, работник и тому подобное; 3) влияет религия на формирование национальной идентичности?

А.М .: К каким методам Вы обычно прибегаете в своих исследованиях?

И.Б .: Прежде всего пользуемся биографическим методом. В исследованиях мы используем две формы интервьюирования: биографическое и нарративные интервью. Хотя учитывая то, что для культурной среды Крыма я чужой, то нарративный метод радикально ограничен ввиду интерпретационные трудности, которые могут возникать при анализе нарративных интервью. Хотя, несомненно, нарративный метод позволяет достигать в исследовании значительно глубже, лучше открывает внутренний мир человека.

А.М .: ли в процессе Ваших исследований появились какие-то неожиданные, непредсказуемые результаты или открытия?

И.Б .: Да! Когда интервьюировала бывшего ксендза, который покинул священничество, пожалуй, так влюбился. Но ни разу в процессе разговора эта тема не появилась. И это поставило под вопрос всю интервью - потому что человек не вспомнила ни разу о том, что было, а может и до сих пор является важным; тем, что изменило его жизнь.

А.М .: Вы имеете большой опыт полевой работы как в Украине, так и в Польше и других западноевропейских странах. Как Вы оцениваете религиозную ситуацию в Украине, Польше и Европе?

И.Б .: Могу заметить общие тенденции в мировой религиозной ситуации - это эклектизм, синкретизм и избирательность. Однако причины для этого разные.

Теперь лицо имеет гораздо больше возможностей в формировании своих верований. А благодаря доступности информации о других религиях, добавляет к своей системе верований элементы других религий. И это явление общеевропейское. В Польше это скрывается под прикрытием формальной высокой религиозности. В свою очередь, в Украине, стране, где во времена коммунизма за верность вере часто приходилось отдавать жизнь, эклектизм также нашел хороший грунт.

Характерной чертой религиозности в Украине очень высокий уровень религиозного плюрализма, а также национальные идеи и формирования идентичности на этом мультирелигиозном фоне. Это переводится на общественное, а даже и политическую сферы. В Украине не существует ни одной значимой партии, не апеллировала бы к религиозным символов.

В оптимистической перспективе этот процесс может двигаться в направлении развития плюрализма и толерантности. Украина будет искать собственной дороги между секуляризованная Западной Европой с исчезающей религиозностью и империалистической радикально православно-ориентированной Россией.

[1] Центрально-восточный регион Польши (на границе с Белоруссией), наиболее религиозно дифференцирован. - Здесь и далее прим. пер. - О.М.

[2] Докторскую - в Украине соответствует аспирантуре, предусматривает работу над диссертацией на соискание степени кандидата наук.

Биографическая справка

Боровик Ирэна

Профессор, доктор наук, социологии религии в Отделении Общественного антропологии Института социологии Ягеллонского университета, руководитель Лаборатории общественных исследований религии, много лет возглавляет научное издательство «Nomos». Интересуется социологическими теориями религии, ролью религии в процессах общественных изменений, а также много лет проводит эмпирические исследования религиозности в Польше и за рубежом.

Одной из ведущих ее идей тезис о том, что парадоксально, но спонтанная секуляризация в Западной Европе и принудительная атеизация в Восточной Европе привели к похожему результату: низкий уровень религиозных практик, уход от институционализированных форм манифестации веры, эклектизм и синкретизм новых форм духовности. Последние годы исследует отношения между идентичностью и религией среди различных национальных и религиозных групп полуострова Крым. Интересуется вопросами или религия (православие, католицизм, ислам) имеют силу формирования и поддержания идентичности как в индивидуальном, так и в групповом измерениях. И если да - то каким образом это влияние выражается.

Автор более 100 научных статей, нескольких книг, в ее редакцией вышло более 30 работ. Среди последних публикаций: Odbudowywanie pamięci. Przemiany religijne w Środkowo-Wschodniej Europie (отстраивание памяти. Религиозные изменения в Центрально-Восточной Европе) Краков, 2000; Religijny i moralny pluralizm w Polsce (Религиозный и нравственный плюрализм в Польше) (в соавторстве с Тадеушем Доктором), Краков, 2001; раздел в книге The Religious Landscape of Central and Eastern Europe after Communism , в: JA Beckford, NJ Demerath (red.), The Sage Handbook of the Sociology of Religion, Sage 2007.

Похожие