Макс Вебер: Социализм. Речь для общей информации австрийских офицеров в Вене (1918)

К активному участию в политической жизни Баварии Адольфа Гитлера побудил капитан Карл Майр - командир его части и офицер Генштаба. Летом 1919 года он приказал ему пройти обучение на курсах «общественного мышления», организованных пропагандистско-просветительским отделом 4-й группы рейхсвера, которые должны были дать солдатам правильное представление о современном состоянии Германии и подготовить из них группу агитаторов для обращения немецких солдат, которые побывали в плену и нередко были инфицированы «спартаковской заразой», на путь истинный, то есть националистический и патриотический. Курсы вели националистически настроенные профессора Мюнхенского университета. Гитлер слушает лекции по истории, политики и экономической истории; посещает семинары в университете; знакомится с Максом Вебером, который возглавляет кафедру политической экономии и читает курс истории хозяйства и курс «Общие категории социальной науки», а также с Готфридом Федер и его принципиальной критикой национального биржевого и ссудного капитала.

Исходя то с лекционной аудитории, один из преподавателей университета, историк К. А. фон Мюллер, увидел толпу студентов, с восторженной вниманием окружили какого слушателя курсов. Тот без умолку и с нарастающей страстностью о чем-то говорил с ними, при этом как-то странно, гортанно произнося слова. Возникало странное ощущение, что оратор радуется возбуждением, вызванным у слушателей его речью. У него было бледное, худощавое лицо, прядь волос, не по-солдатски небрежно свисали на лоб, небольшие коротко стриженные усики и удивительно огромные светло-голубые глаза, которые поражали своим фанатичным блеском.

Для Гитлера участие в курсах была ценной еще и тем, что будущий политик получил возможность разыскать там и подружиться с некоторым количеством товарищей, настроенных так же, как и он, и вместе с ними основательно обсудить положение, возникшее. Все они бывшие тогда более или менее твердо убеждены в том, что партии ноябрьских преступников (центр и социал-демократия) ни в коем случае не спасут Германию от надвигающейся катастрофы. Но вместе с тем им было ясно и то, что так называемые «буржуазно-национальные" организации даже при лучших желаний не в состоянии будут поправить то, что произошло.

После окончания курсов Гитлера, как офицера-пропагандиста, направили работать в военный лагерь Лехфельд, через который проходили солдаты, возвращавшиеся из плена домой. Он, как писал один из членов этой команды в сообщении к месту своей службы, «оказался выдающимся и темпераментным оратором и привлекал к себе внимание всех слушателей, которых захватывал речами и диалогами».

Это было первое и исключительно важное для всей дальнейшей политической карьеры Гитлера накопления опыта психологического воздействия на слушателей. Хотя он и оставался в звании ефрейтора, назначение Гитлера офицером-пропагандистом агитационной команды рейхсвера означало для него своеобразную «аттестацию» на принадлежность к офицерскому корпусу.

Текст речи Макса Вебера

Поскольку мне впервые предоставлена ​​высокая честь обратиться к офицерского корпуса императорской армии [в дальнейшем - КИА, шт. В.Ф.], вы поймете некоторую сложность моего положения. Прежде всего, я совершенно не знаком с условиями, внутренними связями в управлении КИА, с условиями, которые имеют решающее значение также и для оказания влияния офицерского корпуса на войска. Ведь очевидно, что офицер запаса или гражданской обороны является дилетантом не только из-за нехватки научной подготовки в военной школе, но также и вследствие того, что он не находится в постоянном контакте со всей внутренней нервной системой организации. Однако, когда кто-нибудь, как и я, провел некоторое время в немецкой армии в различных районах Германии, то, думаю, вполне возможно составить представление об отношениях между офицерами, унтер-офицерами и солдатами настолько, чтобы, по крайней мере, понять, что он или иной метод оказания влияния возможно, в то время как тот или этот способ тяжелый или просто невозможен.

Конечно, во всем, что касается КИА, я не имею ни малейшего представления об этих вещах. Если я и получил впечатление о чем-либо, связанное с отношениями внутри КИА, то только об одном, а именно - о колоссальных реальные трудности, которые для меня является следствием лингвистических обстоятельств. Офицеры запаса КИА пытались в ряде случаев объяснить мне, как им удается поддерживать контакт с солдатами без всякого истинного знания их языка, то контакт, который необходим для того, чтобы предоставлять любого рода воздействие на войска.

Что касается меня, я могу говорить, исходя только из немецкого опыта, и мне хотелось бы сделать сначала несколько вступительных замечаний о том, каким образом осуществляется такое влияние в Германии.

Эти наблюдения сделаны из предельно ограниченного поля зрения, а именно - в моих когда-то частых поездках по Германии я положил себе за правило (когда расстояния были не слишком велики, и когда будущая работа не была слишком изнурительной) - всегда путешествовать третьим классом. Таким образом, в течение определенного времени я познакомился со многими сотнями людей, которые возвращались с фронта или туда отправлялись раз в тот период, когда было введено то, что теперь известно как задачи обучения солдат офицерами. Так, без всякого мотива для расспросы людей или побуждения их к разговору, я услышал множество мнений по данному вопросу от простых рядовых. Более того, это были солдаты, которые заслуживают безусловного доверия: авторитет офицера был для них неподвижный, как скала. Правда, довольно редко встречались люди, которые, судя по их мыслей, придерживались несколько иной позиции. Ее смысл всегда заключался в том, что очень скоро должна была быть признана огромная трудность любого обучения. В частности, выделялась одна вещь: как только среди солдат возникало подозрение в том, что каким-либо образом - прямо или косвенно - поощрялась дело партийной политики, независимо от природы последней, у огромного большинства из них всегда появлялась недоверие. Когда они приезжали в отпуск, они общались с солдатами из своей партии, а потом, естественно, становилось трудно поддерживать с ними настоящие доверительные отношения. Более того, было также и такое серьезное осложнение: по общему признанию солдаты полностью, безоговорочно признавали компетентность офицера в военных вопросах. Я никогда не сталкивался с чем-либо иным, хотя, конечно, даже в Германии встречались случаи злоупотребления - иногда по отношению к личному составу, иногда в чем-то еще, но военный авторитет в основном никогда не ставился под сомнение.

С другой стороны, встречал и такое настроение: «Хм, когда мы получаем от офицеров установки по нашей личной жизни и их условий, оказывается тот очевидный факт, что офицер все же принадлежит к другому, чем мы, класса; даже с лучшей в мире доброй воли он не может поставить себя на наше место за станком или плугом полностью, так же, как это делаем мы ».

Такое мнение постоянно выражалась во множестве время наивных замечаний и у меня возникло ощущение, что в результате направленной по ложному пути просвещения власти офицера, пожалуй, может быть нанесен ущерб даже в военной области, где она остается прочной, потому что солдаты не признают авторитет полностью там, где он претендует на то, чтобы стоять только на своем.

Теперь о другую ошибку, которую часто делали не сейчас, но в более ранних спорах о социализме. Уже давно стало привычным, и не без основания, начинать (как это обычно делают в партийной борьбе многочисленные оппоненты социал-демократов) со следующего упрека в адрес работников - со ссылкой на профсоюзных руководителей: «Ведь это фактически люди, живущие в буквальном смысле слова на рабочие деньги в гораздо большей степени, чем предприниматели ». На этот упрек любой рабочий, конечно, отвечает так: «... Разумеется, эти люди живут за счет моих копеек. Я плачу им. Но именно по этой причине я могу на них положиться: они от меня зависят, и я знаю, что они должны представлять мои интересы. Мое мнение по этому вопросу неизменна и это стоит нескольких меди ».

Сейчас люди пытаются в этом плане не доверять класса интеллектуалов, которые повсеместно штампуют призывы, лозунги и - вы можете сказать для утешения - фразы, которые заимствуются всеми без исключения партиями, включая партии слева и социал-демократическую партию. По моему мнению, следует особо приветствовать то, что в Германии к профсоюзам проявляется такое хорошее отношение. Вы, однако, можете занимать любую, которую вам захочется, позицию к профсоюзам. Они допускают просчеты со своей стороны. Однако, такое отношение к профсоюзам было разумным с военной точки зрения, поскольку они представляют нечто, имеющее также характерные черты военных соединений.

Думайте что угодно о забастовках. Обычно они борьбой за свои интересы, заработную плату. И все же часто не только за зарплату, но также и за идеалы - честь (как рабочие ее понимают), причем каждый человек требует для себя то, что должно под этим словом иметься в виду. Чувство чести, общества среди трудящихся одной фабрики, одного цеха, связывает их воедино и конечный анализ подтверждает, что на этом же чувстве, но в другом плане, основывается солидарность в военных соединениях.

И поскольку не существует абсолютно никаких средств уничтожения забастовок (можно только выбирать между открытым признанием профсоюзов и тайными организациями этого рода), я считаю хорошо продуманным также и с военной точки зрения занять по отношению к ним позицию, исходя из этого факта. Положение такое: насколько возможно найти общий язык с этими людьми и, насколько они не ставят под угрозу военные интересы, приходить с ними в сделки, как собственно и произошло в Германии.

Таковы мои личные впечатления. А теперь мне хотелось бы вернуться к предмету, ради которого вы предоставили мне честь, обратившись ко мне с просьбой выступить, и который на самом деле потребовал бы шести месяцев (именно этот срок является обычным для лекций по таким предметам при обучении в академических аудиториях) для адекватного рассмотрения положения социализма и выяснения отношения к нему.

Прежде всего, я обращаю внимание на тот факт, что есть «социалисты» самых разнообразных видов. Существуют люди, которые называют себя социалистами, которых ни один член социалистической партии любого рода никогда не признает таковыми.

Сейчас все партии чисто социалистического характера являются демократическими. Я хотел бы сначала коротко рассмотреть этот «демократический характер». Что же такое демократия в настоящее время? Этот вопрос напрямую касается до нашего предмета. Сегодня, конечно, я могу коснуться его кратко. Демократия может означать множество вещей. Прежде всего она просто означает, что не существует никакой формальной неравенства в правах между отдельными классами населения.

И все же насколько различны последствия этого факта! При старом типе демократии в швейцарских кантонах Ури, Швиц, Унтервальден Аппенцель и Гларус все население (в Аппенцель численность избирателей составляет 12000, в других кантонах - между 3000 и 5000) пока еще все собираются на большой площади и там они голосуют по окончании обсуждения путем поднятия рук по всем вопросам - от выборов президента до принятия нового налогового закона или по какому вопросу управления.

Однако, если вы изучите списки президентов, избранных на основе такой старомодной швейцарской демократии за пятьдесят или шестьдесят лет, то вы обнаружите, что они прекрасно часто были одними и теми же людьми или, по крайней мере, что определенные семьи контролировали эти посты с памятного времени.

Таким образом, хотя здесь и была демократия, основанная на законе, она фактически проявляла себя аристократично по той простой причине, что не каждый ремесленник смог бы приступить к выполнению обязанностей кантонального президента, не разрушив при этом свое собственное дело. Президентом должна была стать человек «лишняя» в экономическом смысле, не говоря уже о том правило, что им мог быть только вполне состоятельный человек. Или же президентский пост должна хорошо оплачиваться с последующим назначением пенсии. В демократического государства является только такие альтернативы: либо оно руководствуется дешево путем назначения на должности богатых или дорогим образом с помощью оплачиваемых профессиональных администраторов.

Этот последний путь, связанный с развитием управления профессионалами, был уделом всех современных демократий, в которых сама по себе номинальная должность стала уже недостаточной, т.е. всех великих держав. Такое нынешнее положение в Америке. Президент всего союза и большая часть должностных лиц избираются если не конгрессами штатов, то тем не менее на основе прямого или многоступенчатого избирательного права. Президент назначает других федеральных чиновников.

Было обнаружено, что государственные служащие, назначенные президентом, оказались гораздо выше избранных народом чиновников в плане способностей, прежде всего, в смысле неподкупности, поскольку президент и партия, которую он возглавляет, естественно несли ответственность перед избирателями за то, чтобы назначенные ими чиновники имели по крайней мере те качества, которые в определенной степени ожидает от них избиратель.

Демократия в Америке, основанная на том принципе, что каждые четыре года, когда меняется президент, будут меняться также и 300000 остальных чиновников, которых он назначил, и каждые четыре года будут переизбраны все губернаторы отдельных штатов, а вместе с ними много тысяч гражданских служащих - такая демократия движется к своему концу. Это было управление дилетантов, поскольку гражданские служащие, назначенные партией, получали свои должности согласно такому принципу: они обязаны своими местами партии и посты достались им только благодаря ей. Им задавали несколько вопросов по их квалификации; экзамены и другие подобные вещи еще до недавнего времени формально были неизвестны американской демократии. Наоборот, часто принималась такая точка зрения, что должность должна переходить по кругу от одного к другому при соблюдении до определенного предела ротационного принципа, так чтобы каждый смог бы урвать долю пирога.

Я разговаривал об этом с американскими рабочими по разным поводам. Чистокровный американский рабочий-янки находится на высоком уровне заработной платы и образования. Американские рабочие получают больше, чем многие преподаватели американских университетов. Они имеют все внешние атрибуты буржуазного общества: появляются в своих цилиндрах со своими женами, манерам которых, возможно, в чем-то не хватает savoire faire и элегантности, но, во всяком случае, они мало в чем уступают всем остальным дамам. В то же время иммигранты из Европы вливаются в низшие классы.

Итак, когда я садился в компании с таким рабочим и говорил ему: «Как же вы можете позволить, чтобы вами руководили люди, которые, достигая должности при вашей помощи, естественно, идут на все, чтобы выбить со своего поста как можно больше денег, поскольку они обязаны своей должностью партии и платят так много из получаемой платы партии в виде взносов, а затем должны оставить свой пост через четыре года, дослужив к пенсии? Как же вы допускаете, чтобы вами руководила продажная публика, известная тем, что она ограбила вас на сотни миллионов? »Время от времени я обычно получал характерную ответ, который я повторю слово в слово во всей ее пикантности:« Это не имеет значения - денег хватает и для воровства, и их остается достаточно для заработка других, в том числе и для нас. Мы следим за этими «профессионалами», этими гражданскими служащими и мы подозреваем их. Но когда должности занимает обученный, квалифицированный класс, как в вашей стране, тогда они «положат глаз» на нас ».

Именно это имело решающее значение для этих людей - страх, что может появиться такая же бюрократия, которая теперь существует в Европе, класс людей, имеющих университетское образование, класс специально обученных гражданских чиновников.

Сейчас, конечно, пришло время, когда даже в Америке управление не может больше осуществляться дилетантами. В невероятном количестве растут специализированные гражданские службы. Введено экзамен для специалистов; в теории экзаменационная проверка стала впервые обязательным только для лиц, заняли технические должности, но она растет подобно снежному кому. Уже существуют около 100000 должностных лиц, назначаемых президентом, которые могут вступить в свою должность, только сдав определенные экзамены. Тем самым был сделан первый и наиболее важный шаг к реформе старой демократии.

Но вместе с тем университет в Америке также начал играть совсем другую роль и дух Университетский образования изменился фундаментально. Ведь Инициаторами войны (и это не всегда оценивается по пределами Америки) были не то поджигатель войны, Которые существуют в любой стране, но американские университеты и сформированны ими слой. Во время моего тамошнего пребывания в 1904 г .. Американские студенты чаще других задавали мне вопрос - как устраивают дуэли в Германии и чувствуют люди, Которые получили на дуэли шрамы. Они считали дуэль рыцарским институтом и хотели завести этот вид спорта также и в себя.

Серьезный аспект этого заключался в отношении предмета моего разговора, в том, что к подобному настроению специально приспосабливалась и литература. И действительно - в лучших произведениях, появившихся в те дни, я встречал такого рода вывод: «Очень удачно, что мировая экономика движется к пункту, по которому будет вполне стоящим делом (« ясный деловой взгляд »), когда один станет лишать другой мировой торговли с помощью военных средств. Потому что тогда уже придет конец эре, когда мы, американцы, были недостойными скупердяями; дух войны и рыцарства снова восторжествует в мире »).

Очевидно, они думали, что современная война похожа на битву при Фонтенуа, когда герольд французов крикнул врагу: «Господа англичане, стреляйте первыми» Они считали войну разновидностью рыцарского спорта, который восстановит классовой чувствительность и рафинированные чувства займут место грязного корыстолюбия. Посмотрите - это каста судит об Америке точно таким же образом, как постоянно судили об Америке в Германии, а затем делайте собственные выводы.

С этой касты вышли жизнеспособные государственные деятели. Для Америки результатом этой войны будет ее формирования как государства, обладающего большой армией, офицерским корпусом и бюрократией. В свое время я разговаривал с американскими офицерами, настроения которых далеко не соответствовали ожиданиям американской демократии. Например, я как-то раз случайно оказался в доме дочери моего коллеги отсутствие прислуги (горничной смогли отпроситься с 2:00 до этого). Два сына - морских кадета - случайно зашли, и их мать сказала: «Вы должны сейчас выйти наружу и убрать снег, иначе это будет стоить мне круглой суммы - 100 долларов в день». Сына (они только что побывали в компании немецких морских офицеров) признали это неподходящей для себя работой, после чего мать сказала: «Если вы это не сделаете, придется делать мне».

Для Америки эта война будет означать эволюцию бюрократии и вместе с ней возможности для продвижения вперед университетских кругов (они составляют, обычно также и ее основу), короче, результатом такой эволюции будет европеизация Америки, минимум в той же степени, в которой люди говорят об американизации Европы.

Повсюду в больших государствах современная демократия становится бюрократизированной демократией. Так и должно быть: ведь она заменяет аристократов и других номинальных должностных лиц платной гражданской службой. Везде происходит то же самое и внутри партий тоже. Это неизбежно и первый факт, с которым считаться социализм - необходимость специализированного обучения за постоянного увеличения специализации и управления гражданскими службами с помощью соответствующим образом обученных специалистов. Современная экономика не может развиваться любым другим путем.

Однако, эта неизбежная общая бюрократизация является, в частности, тем, что скрывается за одним из самых цитируемых социалистических лозунгов - лозунгом «отделения рабочего от средств производства». Что это значит? Рабочий, как нам говорят, «обособленное» от материальных ресурсов, с помощью которых он производит, и на этом основывается наемное рабство, в котором он оказался. Под этим имеется в виду тот факт, что в середине века рабочий был владельцем технических орудий, с помощью которых он работал, в то время как современный рабочий, конечно, не обладает и не может обладать своими орудиями, независимо от того, кто возглавляет шахту или соответствующую фабрику - предприниматель или государство.

Далее, имеется в виду, что ремесленник сам покупал сырье, он обрабатывал, тогда как сегодня это не является и не может быть делом наемного работника; и готовый продукт в середине века и до сих пор в тех местах, где сохранились мелкие ремесла, находился в распоряжении индивидуального производителя, который мог продать его на рынке и обратить в собственный доход, в то время как на крупном предприятии этот продукт находится в распоряжении не рабочего, но собственника средств производства, которым опять-таки могут быть государство или частный предприниматель.

Это верно. Но сам этот факт никоим образом не является чем-то специфическим по отношению к процессу экономического производства. С теми же вещами мы встречаемся, например, внутри университета. В старые времена преподаватель и университетский профессор работали с книгами и техническими средствами, которые они для себя добывали или изготавливали сами. Например, химики изготовляли вещи, необходимые для научных опытов. Сегодня основная масса кадров внутри современной университетской системы, в частности, ассистенты на больших факультетах, наоборот, находятся в точности таком же положении, как и любой рабочий. Они могут быть освобождены в любое время. Их права в рамках факультета ничем не отличаются от прав рабочего на фабрике. Точно так же, как и рабочие, они должны подчиняться принудительному регулированию. Они не обладают материалами или аппаратурой, машинами и т.д., которые используются на химическом, физическом или биологическом факультетах или в клинике. Все эти вещи являются, скорее, собственностью государства, но управляются директором департамента, который взимает налоги для этой цели, в то время как ассистент получает доход, который в сумме принципиально не отличается от зарплаты квалифицированного рабочего.

Мы встречаемся точно с таким же положением в военной области. Рыцарь старину был владельцем своего коня и своего вооружения. Он должен был заботиться о своей экипировке и поставки. Структура армии в этот период базировалась на принципе самообеспечения. В античных полисах и в армиях средневековья воин должен был сам обеспечивать себя доспехами, копьем и конем, а также поставлять продовольствие.

Современная армия возникает вместе с появлением княжеского двора, то есть, когда солдат или офицер (который на деле чем-то отличается от любого другого чиновника, но по содержанию в точности соответствует лицу, исполняющей службу) перестают владеть средствами ведения войны. Именно на этом, в действительности, основывается солидарность в современной армии. В этом также кроется причина - почему в течение столь длительного времени для российских солдат было невозможно оставить окопы: существовал аппарат, состоящий из офицерского корпуса, генерал-квартирмейстера и других чиновников. И каждый в армии знал, что все его существование, включая питание, зависит от функционирования этого аппарата. Все они были «отделены» от орудий войны, точно так же, как рабочий отделен от средств производства.

Положения должностного лица в феодальную эпоху весьма сходно с положением рыцаря. Он также является вассалом, наделенным высокой административной и юридической властью. Ему приходилось оплачивать из своего собственного кармана расходы, связанные с выполнением административных и судейских обязанностей и соответственно он устанавливал налоги. Тем самым он имел в своем владении орудие управления. Современное государство возникает тогда, когда государь берет все эти функции под свой собственный контроль, назначает оплачиваемых чиновников и таким образом осуществляет «отделение» должностных лиц от орудий их деятельности.

Повсюду мы встречаемся с одной и той же вещью: орудия внутри фабрики, государственной администрации, армии и университетских факультетов концентрируются посредством создания бюрократически сконструированной человеческой машины, находится в руках того, кто эту машину контролирует. Это происходит частично за чисто технических соображений: согласно природе современных орудий - машин, ружей и т.д., но, частично, просто в силу гораздо большей эффективности такого рода кооперации - развития «дисциплин», армии, управления, профсоюзных масс и фабричной дисциплины .

В любом случае серьезной ошибкой будет считать, что такое отделение рабочего от орудий его производства является чем-то специфическим для индустрии и тем более для частной индустрии. Принципиальное положение вещей остается неизменным при изменении лица, находящегося во главе этой машины, когда вместо частного предпринимателя ее контролирует, скажем, государственный директор или министр. Независимо ни от чего, «отделение» от средств продолжается. Будут ли это шахты, плавильные печи, железные дороги, фабрики или машины, они никогда не станут собственностью одного или нескольких индивидуальных рабочих в том же смысле, в каком материалы средневекового ремесла были собственностью одного гильдейського мастера, местной производственной ассоциации или гильдии. Об этом не может быть и речи вследствие природы современной технологии.

Теперь, что же такое социализм по отношению к этому факту? Как я говорил, это слово имеет различные значения. Однако, то, что обычно рассматривают как противовес социализма, является системой частной экономики. Речь идет о состоянии дел, при котором забота о экономические потребности находится в руках частных предпринимателей и осуществляется таким образом, что эти предприниматели обеспечивают себя материальными ресурсами, административным штатом и рабочей силой с помощью купчих и договоров о заработной плате, затем они изготавливают товары и продают их на рынке в свой собственный экономический риск и в ожидании личной прибыли.

Эта система частной экономики обеспечила социалистическую теорию лозунгом «анархии производства», поскольку она оставляет открытым вопрос - работает личный интерес индивидуальных предпринимателей в обороте их продукции (интерес прибыли) таким образом, что обеспечение тех, кто нуждается в этих товаров, является гарантированным.

Есть исторический факт, что произошло изменение в вопросе - какие из общественных потребностей обслуживаемых коммерчески (то есть частно) и которые не частным образом, а социалистическим в широком смысле этого слова (то есть путем систематической организации).

В средние века, например, такие республики, как Генуя, вели свои обширные колониальные войны на Кипре с помощью небольших, действовавших на паях компаний, так называемых «маонен». Они устраивали складчину, чтобы собрать необходимые фонды, нанимали соответствующих наемников, преодолевали любое сопротивление, получали протекцию от республики и, естественно, эксплуатировали страну в своих собственных интересах или в качестве земли для плантаций, или в качестве объекта для взимания налогов.

Таким же образом Восточная Индийская компания завоевала Индию для Англии и эксплуатировала ее самостоятельно. Кондотьер периода позднего итальянского Ренессанса принадлежал к той же категории. Как и последний из них - Валленштейн, он рекрутировал свою армию от своего собственного имени и на свои собственные средства; часть добычи армии шла в его карман и он обычно выдвигал условие, чтобы князь, король или император выплачивали ему определенную сумму в качестве награды в случае его успеха, а также для покрытия его расходов.

Хотя и несколько менее самостоятельно, полковник восемнадцатого века все же был предпринимателем, который должен был нанимать и экипировать для себя войска; иногда он мог по взаимному согласию зачерпнуть и из государственных запасов, но он всегда в значительной степени управлял своим соединением на свой собственный риск и для своей собственной выгоды. Таким образом, частное предпринимательство в военном деле, которое сегодня показалось бы нам ужасным, считалось вполне нормальным.

С другой стороны, ни средневековый город или гильдия никогда не могли бы даже подумать о том, чтобы городские запасы зерна или необходима для гильдии сырье, должны были импортироваться для работы ремесленников, были бы просто отданы свободном рынке. Наоборот, со времен античности - в широком масштабе в Риме и повсеместно в средние века - этими делами ведало город; свободная же торговля играла только дополнительную роль. Примерно как сейчас в дни военной экономики, кооперация, или, как ее сегодня популярно называют, «национализация» существовала в крупных отраслях экономики.

То, что характеризует нашу нынешнюю ситуацию, заключается в следующем: частная экономика, связанная с частной бюрократической организацией и вследствие этого - с отделением рабочего от орудий его производства, царит в сфере промышленного производства, никогда ранее в истории не порождало этих двух характерных рис вместе в таком масштабе. И этот процесс совпадает с установлением механического производства внутри фабрики и тем самым с местной аккумуляцией труда на основе тех же самых предпосылок, с рабским подчинением машине, с общей трудовой дисциплиной внутри механического цеха или шахты. Именно эта дисциплина предоставляет современному образу «отделение» рабочего от вещественных орудий свою специфическую форму.

Такое положение, такая фабричная дисциплина дали рождение современном социализма. Социализм самых разных типов существовал повсюду на земле в любой период и в любой стране. Современный социализм во всей своей уникальности возможен только на этой основе.

продолжение: часть 2 .

источники:

• Weber M. Gesammelte Aufsatze zur Soziologie und Sozialpolitik. Tubingen: JCB Mohr, 1924.
• Журнал социологии и социальной антропологии, 1999, 2 (3)

Похожие